* * *

За свадьбу музыкантам платили от семидесяти до ста и даже ста двадцати рублей. Всё зависело от того известен коллектив или нет, играть только в субботу вечером или ещё и с утра в воскресенье, уровень столовки опять же, ну и просто от степени нахальства и жадности договаривающихся сторон.
Непременно обговаривался отдельный столик для музыкантов. Поближе к аппарату, в уголке. Это условие было обязательным: стрёмно сидеть за общим столом с незнакомыми пьяными людьми - это раз, и был ещё один момент - это два. Во время работы мы почти не выпивали. Отыграв первое отделение, садились за столик. Там уже стояла бутылка водки, закуски всякие. Выпивали и оставляли недопитыми грамм сто. Через какое-то время к нам подходили или заказать песенку, или подвыпившие родители хотели излить душу, или ещё кто, но реакция была почти всегда одна: "Ой, у ребят совсем нет выпить!"
Приносили водку, мы её скоренько убирали с глаз долой, оставляли ту, недопитую и всё повторялась вновь. Набиралось прилично, по одной - две бутылки на рыло, а было нас пятеро. Однажды за два дня свадьбы увезли двадцать бутылок одной только водки, а ещё вина и шампани. Рассовывали куда могли - в колонки, в барабаны, в ящик для проводов. Аппарат тогда увозили с особой аккуратностью. А доставить и увезти его в то время было существенной проблемой. Я нашёл такой выход. Садился в рейсовый автобус на предпоследней остановке. Это, как правило, был раздолбанный ЛиАЗ по прозванию "скотобаза". Пока но полз до конечной, договаривался с водителем. Высадив пассажиров, тот ставил табличку "Заказной" и за три - пять рублей мы ехали куда надо. У нас база была на металлургическом заводе. Сейчас там охрана, досмотр, все дела, а тогда - заезжай, увози, привози. Просто сказал, что из РМЦ - и все дела.
Однажды, разгрузив там аппаратуру, услышали странный писк. Что, где? Нашли в басовой колонке трёх только что родившихся котят. Мы тогда играли два дня, ночью в обитую изнутри поролоном колонку забралась столовская кошка...
Она потом удрала, а котятам деваться было некуда, им, бедным, несколько часов елозило по ушам буханье бас-гитары. Жалко их было, я одного забрал к себе, пытался кормить из соски, вставал среди ночи как к ребёнку, а он всё равно умер через пару дней. Я похоронил его в клумбе во дворе.
Нам тогда было по семнадцать - восемнадцать, жили по домам у родителей, поэтому все заработанные деньги тратили на аппарат - микрофоны, примочки гитарные, динамики. Несколько динамиков сп**дили, работая в кинозалах. Они тогда ценились, КинАПовские динамики, тридцатьвторые особенно.
Я вижу сейчас, что в конце семидесятых была странная ситуация, на многое смотрели как бы сквозь пальцы. Мы на государственной аппаратуре, в государственных столовых зарабатывали в свой карман "нетрудовые" доходы и нам за это ничего не было. Да что там свадьбы, происходило и не такое!
Не знаю, что за умный человек придумал эту схему, но особой тайной она не была, раз о ней прознали даже такие солобоны вроде меня: в ДК и профсоюзные организации стало возможным приобрести настоящую фирменную аппаратуру! Даже мне удалось купить в наш коллектив при РМЦ, гэдээровскую органолу (бл*ть, слова-то какие забытые!) "VERMONA".
Как научили, сперва я договорился с бухгалтерией о покупке за три тысячи двести полновесных соврублей якобы сданного в комиссионный магазин инструмента. Затем отправился в комок, оформил справку, что я сдал им эту "Вермону" на продажу, выписал счёт и отнёс его на оплату в ту же бухгалтерию. Знамо дело, что всё это происходило только на бумаге, но комок получал премии и проценты с оборота и охотно пошёл на эту липу даже со мной, человеком с улицы.
Профком перечислил деньги, через недельку я, как сдатчик "проданного" товара получил в кассе магазина три тысячи наличными. Двести рублей магазин забрал себе. Я ТАКИХ денег не держал в руках никогда, десять банковских пачек трёхрублёвок! В 80-м году это были для меня просто неимоверные деньжищи...
Вот с этого момента и начиналась самая лажа - я становился преступником, да ещё каким! Хищение государственных средств в особо крупном размере. За это по закону могла бы быть и "вышка", во всяком случае, сел бы надолго.
Кто-то попроворней ехал с полученными таким образом деньгами к фарцовщикам в Ленинград или Москву, с выгодой для обеих сторон, а я был глупый, молодой и честный. Я все деньги отдал одному из местных наших "жучков", и два дня спустя он привёз мне вожделенный инструмент. Его поставили на учёт, кисточкой с белой краской, коряво вывели с боку инвентарный номер (так было жалко портить инструмент!) и я перестал быть преступником.
Закончилось всё как всегда - сгубила жадность. Где-то через полгода-год через комок попытались провести товара по слухам - на несколько десятков тысяч. Никто не сел, но лавочку прикрыли.
Я думаю, что наверху уже в те времена начинали пилить вдоль и поперёк, поэтому и на нас, внизу копошащихся,особого внимания не обращали. А может просто повезло?

* * *

К тому времени я уже учился на первом курсе музучилища, на отделении струнных инструментов. Музыкант - тогда это было круто! Обращались друг к другу не иначе как "чувак", "чувиха", или просто "п-с, п-с-с!". Это "п-с-с" хорошо была слышно на сцене, когда вокруг гремит музыка. Кстати, симфонический оркестр создаёт звуковое давление будь здоров! Уши глохнут, как на рок-концерте.
Были и другие сленговые слова и выражения типа: "Чуваки, давай кочумнём и поберляем". Это означало предложение сделать перерыв в музицировании и чуток подкрепиться.
Если раньше, будучи в цеховой самодеятельности, мы варились в собственном соку, почти не общаясь с другими музыкантами, то теперь мой круг общения значительно расширился. Больше всего пацанов было на отделении духовых инструментов, с ними я сдружился, стали приглашать отбацать на большом барабане на демонстрации или жмура отнести. А в восемьдесят втором году Боба организовал "Джентри - джаз". Вот с него-то всё и началось, но сперва надо немного рассказать о Бобе.
Что по-настоящему его звали Сашка Смирнов, мало кто и знал. Бобой его назвал Саня Башлачёв за схожесть по понтам с Бельмондо в роли Боба Сент-Клера. Был такой фильм культовый - "Великолепный", смотрели его по многу раз. Особенно на ура прокатывала первая полоина фильма, где "всё круто". То, что это кино на самом деле пародия на западные фильмы, что оно по сути их высмеивает, мы постичь не могли из-за отсутствия первоисточника. Всё принимали за чистую монету - там красиво и круто, а тут - совок, бля...
Это сейчас тошнить давно тянет от голливудщины...
Короче, Бобу можно было узнать, даже не зная его. Он носил круглые джоноленноновские очки, летом шляпу-канотье и жилетку с манишкой, зимой - чёрную широко-широкополую шляпу и длинное, до пят, чёрное же пальто. Аристократ, да и только, ещё и играл на саксофоне. Не знаю как где, а в нашей провинции такой выебонистый стиль в восемьдесят первом - это было что-то!
Мне эта фигня тоже запала в душу. Купив в магазине самую большую чёрную шляпу, я целый день горячей водой и утюгом вытягивал ей поля. Получилось что надо, иначе бы её не стырили у меня потом из раздевалки в музучилище.
Ну, стали собираться репетировать, выступать понемногу. В стране-то джаз был, а вот у нас в городе его как-то не было. Стал я мелькать, понемногу примелькался, что есть вот такой гитаристичек в городе.
Несколько раз разрешали нам порепетировать в городском ДК, тоже культовое место тех лет - как же, "Рок-сентябрь"! Когда они играли, на танцы было не попасть, билеты перепродавали из рук в руки. Там была лучшая по тем временам аппаратура и музыканты. Славка Кобрин, гитарист, больше тяготел к ритм-энд-блюзу, поэтому любил жёсткий "овердрайв". Мне всегда больше нравился более певучий звук, как у Брайана Мэя из "QUEEN", но всё равно я, первое время особенно, смотрел на него словно на инопланетянина какого. Даже стеснялся лишний раз взять в руки свою "Музиму".
К тому времени доброго дедушку Брежнева сменил суровый дядя Андроп. В воздухе добавилось морозца, прочно укоренились термины "нетрудовые доходы", "империя зла", "идеологическая пропаганда". Раз в неделю всё наше училище собирали в актовом зале, и очередной лектор из общества "Знание" рассказывал нам, как там плохо и здесь хорошо. Хорошо помню, как говоря об угнетениях ипериализма, один договорился до того, что в Японии девочек-подростков заставляют целыми днями вручную(!) собирать электронные микросхемы. Вот именно, блин, девочек, именно подростков: ведь у них тоненькие пальчики, а эти схемы такие, нафиг, маленькие...
"Но! - заключил он, - у нас такого быть не может! Наша промышленность в микросхемах не нуждается!"
Такие вот были м№даки.
Днём по городу начали ходить группы из каких-то дружинников, что ли, заходили в кафе, или в парикмахерскую, к примеру, и спрашивали оторопелых посетителей, типа: "А чой-т это ты тут делаешь в рабочее время, гой еси добрый молодец? Покаж-ка докУмент".
А в нашем-то городе чего спрашивать - полнаселения по сменам работало...
Это я к тому, что до сих пор не понимаю, как в этих условиях сумели в мае 83-го устроить настоящий рок-фестиваль в лесу, под городом на базе отдыха.
Записался на него и "Джентри-джаз".