Я просил Бурёну хрюкнуть, а вовсе не тебя, позор семьи. Твоё место у параши. Или тебе что ни делать - только бы дома ни сидеть?

А я тебе, Весельчица У, никаких аргументов не приводил, так как полемизировать с тобой на темы общественной морали, не входит в перечень моих приоритетов. Бисер закончился, извини. Такие дела.

Так, ну ладно - Марлезонский балет с непотребством завершился бегством означенного непотребства в синий туман, и теперь можно порассуждать об общественных отношениях. В любом стабильно развивающемся обществе существуют некие договорные отношения, которые признаются большей частью членов данного общества. Обычно такие отношения заключаются на основе так называемой родо-племенной общественной морали, или "морали очерёдности". Такая мораль предусматривает автоматическое или полуавтоматическое встраивание каждого нового члена общества в бесконечные очереди за разными социальными благами - колбасой, галошами, квартирами, должностями и т.д. Совершенно не важно, за чем стоят люди, но общественное спокойствие достигается за счёт уверенности стоящих в возможность достижения лакомых благ в процессе ожидания и естественной убыли тех, кто уже этих благ достиг. Так, старший научный сотрудник надеется получить должность завлаба, когда тот состарится и уйдёт на пенсию. А его место в таком случае надеется получить младший научный сотрудник. Понятно, что в такой системе отношений главной ценностью, сплачивающей общество, является личный номер в очереди. Покушение на незаконное отчуждение этого номера вызывает злобное раздражение у всех, в этой очереди стоящих, и рассматривается как покушение на устои. Общественный договор, заключённый на базе родо-племенной морали, консолидирует общество, и даёт возможность стабильного накопления общественных благ.

Вот есть некий владетельный собственник, назовём его А. Он владеет некой ценностью, назовём её Ц. Тут надо прояснить, что это владение признано обществом и не оспаривается. Приходит из-за моря разбойный человек, назовём его Ш, и крадёт Ц у А. Ну А, натурально, накатал телегу, и Ш был пойман. Но пока его ловили, он уже успел продать Ц некоему третьему человеку, назовём его Д, по рыночной цене. Ну и вот. Ш пойман, вину свою признал и осознал. Кому теперь должна принадлежать Ц? Традиционная общинно-родовая мораль категорична - Ц должна быть возвращена А, как законному владельцу, а сделка Ш и Д должна быть расторгнута как незаконная, и Д теперь вместо обладания Ц должен судиться до одурения с Ш в надежде вернуть хоть часть бабла. Но ведь Д есть добросовестный покупатель, и про то, что Ш мошенник вполне мог ничего не знать. И вот тут-то другая, основанная не на наследственном праве, а на прямых рыночных отношениях мораль говорит, что владельцем Ц должен остаться Д, так как он эту Ц купил в свободной продаже, а с Ш теперь должен разбираться А. Надо было следить лучше за Ц. Понятно, что такая, рыночная, мораль, распространённая на все общественные отношения, немедленно обрушит все очереди. Владельцем лакомых Ц станет не тот, кто за ними стоял, а тот, кто за них заплатил. Но если нет очереди, а спрос на Ц есть, то, во-первых, неизбежно должна возникнуть давка в том месте, где можно раздобыть Ц. Начнутся драки, рейдерские захваты, и т.д. В этой неразберихе новыми владельцами Ц станут те, кто посильнее, посмелее, понаглее или побогаче других. Кто сумел себе Ц "отжать", и при этом не сильно пострадать. Во вторых, в условиях обрушения общественно-признанных очередей общество совершенно перестаёт создавать новые лакомые Ц, так как даже если у производителей и нет намерения какую-нибудь Ц прихватизировать, то какой смысл их создавать, если совершенно непонятно, что из этого выйдет. И в третьих - появляется очевидная перманентная компрометация законности права владения удачно прихватизированными Ц, что, конечно, не может не тревожить новых собственников. Так как законность владения Ц можно легитимизировать только в рамках общинно-родовой морали, то после кратковременного периода разгула рыночной морали и в той или иной степени криминального перераспределения Ц, главными адептами возвращения в общество разного рода очередей, в постоянном торчании в которых, собственно, и создаются все лакомые Ц, будут прежде всего новые собственники, прежде всех остальных заинтересованные в том, чтобы никаких дальнейших перераспределений Ц не происходило.